А.И. БЕЛКИН
Работу над одним из самых любимых своих произведений, о величайшем художнике и ученом Леонардо да Винчи, Зигмунд Фрейд начал в октябре 1909 года.
Книга впервые была опубликована в мае 1910 года под заголовком "Воспоминание о детстве Леонардо да Винчи" в издательстве "Дойтике" (Лейпциг и Вена). Второе издание вышло в 1919 году, третье — в 1923 году. В двух последних изданиях есть существенные поправки.
О Леонардо написано огромное количество книг: биографических, исторических, психологических, искусствоведческих, философских. Казалось бы, найти еще один угол зрения, который позволил бы по-новому понять жизнь и творчество великого художника и исследователя, уже невозможно. Но Фрейд нашел.
Работа представляет собой первый опыт психоанализа личности великого человека. Сложно ответить на вопрос, почему Фрейд остановился на Леонардо, родившемся в середине XV в., биографические данные о котором, естественно, далеко не полны, тем более, если подходить к ним с психоаналитических позиций, где важны мельчайшие детали, особенно — относящиеся к раннему детству.
Интерес к чарующей и таинственной личности Леонардо да Винчи возник у Фрейда задолго до того, как появилась идея написать о нем очерк. Есть основание считать, что этот интерес особенно вырос в связи с такими его работами, как "Три очерка по теории сексуальности" (1905), "Навязчивые действия и религиозная практика" (1907), "Анализ фобии пятилетнего мальчика" (1909) и др.
Прежде чем остановиться на психоаналитической трактовке образа Леонардо да Винчи, по-видимому, следует попытаться понять те мотивы, которые побудили Фрейда заняться личностью Леонардо, несмотря на то, что Фрейд уже в самом начале работы предвидел, какая буря негодования и возмущения последует за выходом в свет этого труда.
Мне кажется, что, несмотря на четыре века, разделяющие Фрейда и Леонардо, в структуре их личности, особенностях мышления, отношении к науке и восприятии мира есть нечто сходное. По-видимому, это ощущал и З.Фрейд. Не исключено, что чувство духовной близости с Леонардо и побудило основателя психоанализа заняться образом художника и ученого, наделенного удивительно разносторонними дарованиями.
Чем глубже вчитываешься в очерк "Леонардо", тем сильнее ощущаешь связь автора с объектом исследования. Не случайно Фрейд так горячо говорит об интеллектуальном одиночестве Леонардо, о том мужестве, с которым он бросал вызов современникам. Никто и ничто, как полагает Фрейд, не в силах умалить величие Леонардо, который жертвовал собой во имя познания нового.
Многие события жизни выдающегося художника в известной степени перекликаются с биографическими данными самого З.Фрейда. Речь идет о нападках современников на научные идеи Леонардо и о критике теории Фрейда современниками. И тот и другой, будучи великими психологами, стремились проникнуть в глубины человеческих страстей, хотя один использовал для этого возможности живописи, а другой — психоанализа.
И Леонардо, и Фрейд разработали свои, никем до них не применявшиеся методы работы. Однако путь нововведений, как известно, всегда тернист. Эксперименты Леонардо с новыми красками, цветом, формой загубили некоторые его полотна; психоанализ с первых своих шагов подвергался многочисленным нападкам, его автора обвинили в авантюризме, болезненном фантазировании и даже безумии. Фрейд обращает особое внимание на то, что Леонардо отверг постулаты религии, а в своей исследовательской работе "отдалился от миросозерцания верующего христианина". Не случайно, по мнению Фрейда, в образах святых, изображенных художником, нет и следа церковного догматизма; святые Леонардо — люди во всем многообразии и величии человеческих чувств.
Наиболее ярко это можно видеть на примере "Тайной вечери" — одного из лучших творений художника. Леонардо изобразил здесь не Христа, сообщающего о предательстве одного их учеников, ибо в этом случае единственной действующей фигурой был бы Христос. Художник выбрал момент, когда, придя в себя от неожиданной вести, апостолы бурно выражают свои эмоции, искренность которых, однако, нуждается в подтверждении, поскольку и мимика, и характер чувств, как известно, контролируются сознанием. И Леонардо находит замечательный прием. Это руки, за которыми наше внимание обычно не следит должным образом. Именно этот прием создает атмосферу особой таинственности в картине. Мимика, дополненная жестами рук, показывает разнообразие эмоциональных реакций людей на одно и то же событие.
Можно провести еще одну аналогию между творчеством Леонардо да Винчи и Фрейда. Это — наличие двух условно выделенных ступеней познания. В живописи Леонардо первая ступень — это сосредоточение на проблеме внутреннего мира изображаемого образа, на его психологической сути, а вторая — это познание области, отражающей внешний мир, того, что является естественным продолжением нашего Я. У Фрейда анализ внутреннего мира человека, вскрытие глубин бессознательного — это первая ступень познания. Вторая же ступень — это перенесение установленных закономерностей на мир за пределами Я, в сферу социологии, истории, философии, искусства, религии.
Интересно, что и Леонардо да Винчи, и Фрейд стояли на позициях последовательного детерминизма, подчеркивая причинную обусловленность наблюдаемых ими явлений. Оба предвосхитили дальнейший путь науки, отказавшись от стереотипных моделей исследования, догматических установок и традиционного мышления.
Все это требовало мужества и безграничной веры в познаваемость законов природы, в то, что разум, воображение способны проникнуть в суть наблюдаемых явлений.
Экспериментальный метод, открытый великим флорентийцем, послужил развитию многих областей техники и естествознания. Леонардо да Винчи понимал огромную ценность такого подхода и считал звание "экспериментатора" самым высоким титулом.
И вновь я обращаюсь к провидцу из Вены, к его методу психоанализа, открывшему перспективу для разработки новых видов лечения психических расстройств, позволившему проникнуть в мир бессознательных влечений, внутренних конфликтов и защитных механизмов человеческий психики, по-новому взглянуть на процессы творчества. С этих позиций Фрейд и подошел к анализу привлекательной для него личности великого художника и ученого.
Однако, помимо сходства, существует, и это вполне естественно, ряд различий в их восприятии действительности.
На одном таком примере я хотел бы остановиться. Речь пойдет об отношении к женщине. В рисунках Леонардо всегда присутствует элемент уважения и, пожалуй, преклонения перед материнской любовью, совершенством женской красоты, милосердием, полном психологической глубины достоинством и богатством ее личности (набросок картин "Леда", "Поклонение волхвов", "Мадонна в скалах", "Портрет Лукреция Кривелли", "Святая Анна с Марией и Иисусом", "Джоконда" и др.).
Во взглядах Фрейда почти нет места для описания одухотворенной женской любви; многое сведено к проявлению сексуальной энергии, ранним детским впечатлениям, преодолению внутренней амбивалентности, физиологическим потребностям, подчинению инстинктивным Я и Сверх-Я. Фрейд видит в женщине скорее "нарциссическое существо", а в ряде работ женщина выступает у него просто как "сексуальный объект", который мужчина должен завоевать. Другими словами, Фрейд упрощает проблему. Он пишет об "объектах любви", поскольку либидо не зависит от того, направлено ли оно на другие объекты или на собственное Я. Любовь, по Фрейду, в известной степени сводима к сексуальной энергии. Другими словами, любовь — не более чем инстинкт, направленный на "объект". Фрейд не видит качественного отличия любви взрослого человека от любви ребенка, ибо оба, в определенном смысле, любят тех, кто их кормит. Однако в последних своих работах Фрейд подчеркивает, что отец "представляется ребенку наиболее благотворным и величественным мужчиной, а мать — самой дорогой и любимой женщиной".
Проблема научной «истины»
Когда Фрейд начал свои исследования в области психологии бессознательного, его метод считался абсолютно ненаучным. Критики говорили о недостаточности и малой достоверности фактического материала, на который он опирается, об отсутствии статистики и невозможности точного воспроизведения исследуемого явления, без чего нельзя проверить истинность теории или гипотезы.
Область знаний, которой посвятил себя Фрейд, нуждалась в новом, нетрадиционном подходе. Эта область — бессознательная сфера — так же индивидуальна у каждого человека, как и его характер. Поэтому требование точной воспроизводимости явления выглядит здесь не только малопринципиальным, но и малореальным. Однако отказ от воспроизводимости был восполнен Фрейдом строжайшим детерминизмом и привлечением материалов, относящихся к другим сферам знаний (физиологии, мифологии, истории, социологии); иными словами, данные о бессознательной области нашей психики могут быть аналогичными событиям, имевшим место в другие исторические периоды. Похожесть событий свидетельствует об их едином генезисе и может использоваться, по мнению З.Фрейда, для объяснения многих проявлений бессознательного. Фрейд подчеркивал, что при изучении бессознательного важно уловить отдельные, исключительные по своей значимости события самого раннего детства, где прошлое соприкасается с будущим, рассмотреть тот "пункт", с которого начинается новый путь развития личности, определяющий бесконечное многообразие индивидуальных проявлений человека.
Естественно, возникает вопрос, может ли психоанализ, исследующий бессознательную сферу, быть принят как научная теория? Известно, что на сегодня в науке существуют три главных критерия, основываясь на которых, может быть принята та или иная теория. Это — внутренняя согласованность этой теории, соответствие ее эмпирическим фактам и отсутствие другой теории, которая могла бы доскональнее и убедительнее объяснить исследуемое явление. По моему глубокому убеждению, психоаналитическая теория удовлетворяет указанным весьма серьезным требованиям и может быть отнесена к области современной науки в той же степени, что и многие физические теории.
Опираясь на огромный психоаналитический опыт, Фрейд полагал, что источник человеческой страсти к познанию надо искать в ранних впечатлениях ребенка и что "ненасытная любознательность связана с сексуальным влечением". По его мнению, страсть к исследованию у человека способна заменить собой часть сексуальной жизни. Такой человек, следовательно, будет предаваться исследованиям с той же страстью, с какой другой отдается любви.
Понять человеческие страсти, их энергетический заряд было целью Фрейда. Но, к сожалению, в то время, когда он работал, психиатрическая эндокринология как наука только зарождалась. Точно было известно лишь то, что половые гормоны обладают мощным влиянием и на тело и сексуальность. Причем сексуальность рассматривалась как источник всех побуждений, в ней видели физиологические корни многих психических явлений, в том числе и патологических. Открытия последних лет показали, что в организме имеются десятки различных гормонов, вырабатываемых не только специальными эндокринными железами, но отдельными структурами головного мозга. К удивлению многих ученых оказалось, что в новой науке о связи гормонов и психики догадки З.Фрейда были на грани пророчества.
Фрейд приводит серию доказательств о связи либидо с детской пытливостью к приобретениям новых знаний. Он ссылается на случаи из своей врачебной практики, на наблюдения повседневной жизни, использует опыт психоанализа детей, прибегает к мифологии, подтверждающей (хотя и косвенно) его теоретические построения.
В результате подробного анализа полученных данных Фрейд выделил три типа связи ранних сексуальных интересов с детской любознательностью. Первый тип — падение или "парализация" любознательности и ограниченность свободы умственной деятельности на протяжении всей жизни. Второй — подавленные в детстве сексуальные интересы возвращаются из бессознательного в виде склонности к "навязчивому анализированию". И, наконец, третий тип, по Фрейду, самый редкий и совершенный, в силу "особого предрасположения" избегает как умственной задержки, так и невротической навязчивости. Здесь либидо с самого начала сублимируется в любознательность и тем самым усиливает стремление к исследованию.
В то же время З.Фрейд подчеркивает, что, к сожалению, биографические сведения, столь необходимые для психоанализа, ускользают от внимания наблюдателей даже в отношении современников.
Для Фрейда было важно не получить окончательный вывод, а как можно ближе подойти к общей теории формирования личности. К чести ученого надо отметить, что он не боялся ошибок. Он допускал, что в науке возможны неправильные, но потенциально полезные гипотезы и теории, на основе которых нередко рождаются открытия. И, видимо, не случайно во многих своих работах Фрейд повторяет, что психоанализ — не законченная теория, что он подлежит дополнению и пересмотру на основе новых фактов. Одну гипотезу сменит другая, которая не обязательно будет полным отрицанием предыдущей, она может оказаться ее дальнейшим развитием, дополнением, модификацией. Важнейшим элементом научного подхода Фрейда является внимание к индивидуальным и субъективно значимым проявлениям психики. Фрейд пытался исследовать произносимые или написанные человеком слова не буквально, а уяснить себе, что они значат в конкретной ситуации, в каком контексте следует их рассматривать. Подобный подход к субъективности на деле повысил объективность фрейдовского метода, показав, что слово в соответствующем контексте является знаком уникального переживания.
В этой связи удивительно искусство Фрейда интерпретировать малосущественные жизненные эпизоды, воссоздавать реальность из многочисленных случайностей, добытых в результате догадки или скрупулезной интерпретации. Эта способность Фрейда улавливать мельчайшие нюансы в рассказе пациента, толковать его сновидения, ассоциации, фантазии вызывает восхищение. Кроме того, Фрейд нередко отмечает и недостатки собственной интерпретации, сложность создавшейся ситуации и даже возможности иной трактовки. Благодаря этому предлагаемые заключения не выглядят натянутыми или упрощенными, а, наоборот, принимаются с большим доверием.
Величие фрейдовского подхода к изучению иррационального — в способности увидеть принципиально значимые факты там, где их меньше всего можно было ожидать, "освободить" эти факты от предрассудков, выдвинуть новую гипотезу, попытаться ее доказать, а когда надо, то и пересмотреть ее на основе новых данных.
Реальность и домыслы
В работе, посвященной психоаналитическому исследованию личности Леонардо, З.Фрейд не только развивает проблемы, изучаемые им ранее (ранние детские впечатления, Эдипов комплекс, значение либидо и вытесненных комплексов в формировании характера и поведения), но и предваряет главные направления своих будущих работ в этой области.
Применив психоаналитический метод, Фрейд, естественно, коснулся интимных сторон жизни великого художника. Главная идея, которую он проводит, заключается в том, что истоки творчества Леонардо да Винчи в значительной мере обусловлены детскими впечатлениями.
Фрейд устанавливает тип взаимосвязи между ранней сексуальностью и развитием любознательности у Леонардо. По его мнению, у великого художника был самый редкий тип этой взаимосвязи, благодаря которому либидо Леонардо превратилось в страсть к познанию и заменило собой половую деятельность.
Фрейд стремился использовать любые доступные ему сведения, опираясь и на высказывания самого Леонардо. Именно из-за недостатка фактов он вынужден постоянно пользоваться методом интерпретации детских фантазий Леонардо и некоторых описок, встречающихся в работах великого художника, выстраивать собственные конструкции, учитывая мельчайшие детали. Иногда Фрейд буквально на голом месте строит свою гипотезу, используя весьма сомнительный прием, названный "перевернутым толкованием". Речь вдет о том, что определенный психологический феномен внешне может проявляться в его отрицании. Например, за излишней демонстрацией любви нередко скрывается подавленная ненависть, а бравада и высокомерие часто сопутствуют неуверенности. Однако предположение, что нечто означает свою противоположность, нуждается в серьезном доказательстве. Без этого ценность представленных построений может быть сведена к нулю.
Давая первый набросок психоаналитического образа Леонардо, Фрейд стремится не только описать тот или иной факт его жизни (это он всегда делает мастерски), но и отыскать те движущие силы, внутренние психологические механизмы, которые вызвали данный феномен.
Рисуя "динамику" узловых моментов становления личности Леонардо, Фрейд стремился тем самым максимально объективизировать свою работу. Изучение данных биографии художника привело Фрейда к заключению, что ненасытная жажда познания, необычайная любознательность не давали художнику возможности целиком отдаваться живописи. Поэтому рисовал он медленно, часто с большими перерывами, отвлекаясь на многочисленные научные проблемы. Все аффекты Леонардо были обузданы и подчинены одному стремлению — исследовать. Другими словами, по Фрейду, незаконченность ряда картин и медлительность в работе художника связаны со страстью Леонардо к науке, к его бесконечному экспериментированию, исследованию непознанного. При этом нередко живопись отходила на второй план. Но едва ли, при всем уважении к Фрейду, этот вывод можно принять окончательно. Скорее всего, к художественному творчеству Леонардо относился так же, как и к своим научным исследованиям. Живопись была для него той же исследовательской работой, которая, как известно, практически никогда не может считаться законченной.
Леонардо принимал заказы как живописец, но исполнял их как ученый. Анализ его полотен позволяет сделать предположение, что в области живописи он черпал силы не только в Оно, но и в своем Эго-идеале, которое связано образами любви, материнским началом и где на первом месте стоят совесть, мораль, ответственность человека перед обществом. И, видимо, не случайно в картинах Леонардо можно увидеть концептуальный подход художника к человеку. Вершиной подобного отношения к произведениям живописи являются такие картины Леонардо да Винчи, как "Тайная вечеря", "Мадонна в скалах" и др.
В книге о Леонардо дан первый набросок взаимоотношений между психоанализом, искусством, религией и наукой; намечен подход к судьбе "заторможенных" и "сублимированных" влечений.
Читая эту работу Фрейда, постоянно ощущаешь, что автор не только симпатизирует своему герою, но и испытывает к нему духовную близость. Может быть, именно поэтому Фрейд, к сожалению, нередко принимает желаемое за действительное. Несмотря на многочисленные оговорки о скудности материала и огромных трудностях получения достоверных данных, он, вдохновленный желанием подтвердить выдвинутую гипотезу, иногда теряет объективность, придавая искусственную значимость тому или иному событию. Свобода и сила воображения Фрейда вступают здесь в противоречия с объективностью. Дисциплина научного мышления неожиданно ослабевает. И автор выстраивает свои конструкции на основе крайне недостаточных данных, что, естественно, приводит к нечетким (а порой и сомнительным) заключениям.
Примером может служить вывод о наличии у Леонардо "идеальной гомосексуальности". Данные, приводимые на этот счет, весьма расплывчаты и произвольны в интерпретации. Так, в качестве доказательства приводятся следующие суждения: "Леонардо был примером строгого полового воздержания, какое трудно ожидать от художника и изобразителя женской красоты...", "...сомнительно, чтобы Леонардо когда-нибудь держал женщину в любовных объятиях...", "...когда он (Леонардо. — А.Б.) жил еще учеником в доме своего учителя, на него и других юношей поступил донос по поводу запрещенного гомосексуального сожития. Расследование окончилось оправданием". Отношение Леонардо к своим ученикам, "...которые жили с ним, по тогдашнему положению, одной жизнью, не выливалось в половой акт. Впрочем, в нем нельзя и предполагать сильной половой активности".
Из текста книги следует, что гомосексуальность выявлялась у Леонардо в виде полного аскетизма и асексуальности, доброго отношения к своим ученикам, желания носить красивую одежду, держать слуг и лошадей...
Чувствуя "притянутость" подобных доказательств, Фрейд отмечает, что научное суждение, включающее интерпретацию того или иного положения, должно всегда оставаться критическим. Только в этом случае оно способно приблизить нас к реальности и освободить от догматических построений, столь глубоко вошедших в нашу психику.
Говоря о детской фантазии Леонардо, связанной с "коршуном", следует отметить дискуссионность представленных Фрейдом данных. С этой целью я приведу короткую выдержку из статьи, напечатанной в качестве предисловия в книге Зигмунда Фрейда "Леонардо", изданной в Италии в 1975 году:
"Так как мы располагаем очень немногочисленными данными о детстве Леонардо, то Фрейд для своей аналитической реконструкции прежде всего пользуется уникальным воспоминанием, которое великий художник сохранил со времени своего детства. Это какая-то таинственная и сказочная фантазия, по которой какой-то коршун сел на его колыбель, открыл ему рот хвостом и несколько раз толкнулся хвостом в его губы. Фрейд достаточно подробно развил интерпретацию этого воспоминания, пытаясь связать ее с событиями любовной и интеллектуальной жизни Леонардо, характеризовавшейся, по его мнению, мощнейшим сексуальным влечением и почти абсолютной сублимацией его в неистребимую жажду познания. Но в самой интерпретации этого воспоминания Фрейд совершает серьезную ошибку. Придерживаясь немецкого перевода воспоминания Леонардо, в котором "коршун" передавался словом "гайр" (т.е. ястреб), а не "милан" (т.е. коршун), как было бы правильно, Фрейд пускается в целую серию рассуждений о значении верований и мифологических образов, связанных именно с ястребом. Такие рассуждения теряют во многом свою ценность из-за заблуждения, в какое впал Фрейд". (Перевод с итал. Л.Д.Каневского).
Как Фрейд и предполагал, его первая психоаналитическая биография великого человека вызвала бурное негодование одних ученых и восторг других.
Многие друзья и ученики З.Фрейда (К.Юнг, КАбрахам, А.Цвейг и др.) восторженно отзывались об этой работе, указав на огромную важность публикации первой психоаналитической биографии не только для развития теоретических построений, уже изложенных в предыдущих трудах, но и для становления принципиально нового направления в психоанализе.
Однако огромное число психологов, психиатров и даже психоаналитиков упрекали Фрейда в отсутствии у него достаточного материала, объективных данных о личности Леонардо и даже в авантюризме... Но чаще всего ученого упрекали за то, что он посмел подвергнуть столь откровенному клиническому разбору великого человека, говорить о его сексуальных отклонениях, фантазиях, интимных сторонах жизни. В этой связи не следует забывать о степени самораскрытия самого Фрейда, когда он в качестве клинического материала представил на суд современников и потомков свои самые сокровенные влечения и желания. Этого требовал его психоаналитический метод.
История подтвердила правоту основных положений З.Фрейда, психоанализ позволил по-новому увидеть не только человека, но и окружающий его мир. И не случайно в наш век специалисты по психоанализу нередко оказываются в роли социальных экспертов. С ними консультируются по поводу преступности, национализма, теневой стороны политической власти, образования различных социальных течений (например, феминизма), движущих мотивов политических лидеров и путей повышения творческого потенциала людей науки и искусства.
Если творчество З.Фрейда в целом разделить на две половины, то с одной стороны окажутся исследования о бессознательном, причинах психических расстройств и их лечении, а с другой — большие философские сочинения ("Моисей и монотеизм", "Достоевский и отцеубийство", "Неудовлетворенность культурой" и т.д.). Между обеими этими "половинами" я поставил бы труд о Леонардо. Книга эта не лишена романтического пафоса, написана блестящим, пожалуй, даже филигранным языком. Читая размышления З.Фрейда о необъективности биографов, невольно идеализирующих образ своего героя, еще раз ощущаешь удивительно доброе отношение автора к объекту своего исследования.
