В. И. Овчаренко
Сабина Шпильрейн — один из наиболее известных российских психоаналитиков первой волны.
В Европе и США ее творческим достижениям и жизненному пути посвящаются исследования разного ранга, публикуются статьи и монографии. Но на ее родине — в России — хоть какое-нибудь представление о Сабине Шпильрейн и поныне является достоянием немногих одиночек, в профессиональном отношении довольно далеких от психоанализа. И, тем не менее, в силу естественного хода вещей, она вскоре войдет в шеренгу персонажей российской истории хотя бы только потому, что даже на фоне нашей трагической эпохи ее жизнь и судьба выделяются в качестве вполне самостоятельного трагического сюжета.
Сабина Шпильрейн родилась в 1885 году в Ростове-на-Дону в семье состоятельного коммерсанта Николая Аркадьевича Шпильрейна и его жены стоматолога Евы Марковны Шпильрейн (в девичестве Люблинской), занимавшейся главным образом семьей. Брак Николая и Евы Шпильрейн одарил их тремя сыновьями (Ян, Исаак, Эмиль) и двумя дочерьми (Сабина и Эмилия), из которых младшая — Эмилия — умерла еще в детстве.
В собственном трехэтажном доме Шпильрейнов царили строгие порядки, установленные главой семьи. Николай Шпильрейн знал цену трудовой копейке и жизни и стремился в первую очередь дать детям приличное образование. Атмосфера в доме была пропитана науками, литературой и музыкой. Николай Аркадьевич свободно владел несколькими языками и требовал того же от детей. Наряду с классическими языками, которые дети изучали в гимназии, дома, по расписанию отца, в определенные дни недели они были обязаны говорить только на немецком, французском или другом языке. Любые нарушения влекли за собой санкции, причем порой весьма жесткие. Прав или не прав был Николай Аркадьевич в педагогическом рвении своем, но он добился того, к чему стремился. К моменту окончания гимназии дети свободно владели иностранными языками, все пошли в науку и преуспели в ней
.
Не была исключением и Сабина, Но после окончания восьми классов Екатерининской женской гимназии (в Ростове-на-Дону) у нее обнаружилось психическое расстройство (по-видимому, отчасти спровоцированное смертью сестры). И тогда отец принял решение, определившее и предопределившее ее жизнь и судьбу.
В 1904 году он поместил Сабину в одно из лечебных учреждений Швейцарии, откуда она вскоре попала в клинику Бургхельцли (Цюрих, Швейцария), которой руководил профессор Эйген Блейлер. Врачом Сабины стал увлекавшийся психоанализом доктор Карл Густав Юнг, впервые опробовавший на пациентке некоторые идеи, методику и технику психоаналитической терапии. Результаты превзошли все ожидания — пациентка влюбилась в женатого врача. Их буйный роман, насыщенный шекспировскими страстями и деяниями, все еще привлекает внимание любителей пикантных подробностей, чей неутомимый аппетит время от времени утоляется публикацией новых документов и свидетельств.
По-видимому, К.Г.Юнг сумел оказать действенную помощь. Во всяком случае после 10-месячного курса интенсивной терапии Сабина в 1905 году поступила на медицинский факультет Цюрихского университета, где фактически специализировалась по психотерапии, психоанализу и педологии. К.Г.Юнг, однако, продолжал лечение (вплоть до 1909 года) и с 1906 года как врач обсуждал случай с пациенткой Сабиной Шпильрейн в переписке с Зигмундом Фрейдом. (В дальнейшем она непосредственно вмешалась в их непростые отношения и отнюдь не улучшила их).
Учась в университете, Сабина все больше увлекалась психоаналитическими идеями и с удовольствием работала над темами, предложенными Э.Блейлером и К.Г.Юнгом. А в 1909 году сама вступила в переписку с 3.Фрейдом.
По окончании университета она активно работала над диссертацией «О психологическом содержании одного случая шизофрении» и в удачном для нее 1911 году успешно защитила эту работу. В этом же году новоявленный доктор медицины Сабина Шпильрейн завершила интересную работу «Разрушение как причина становления» (опубликована в 1912 году), в которой предвосхитила принципиально важную идею 3.Фрейда, обозначив садистский компонент сексуального влечения как «деструктивное» влечение. И в этом же году, посетив Вену, познакомилась с 3.Фрейдом и стала активным членом Венского психоаналитического общества.
В 1912 году Сабина Шпильрейн вышла замуж за российского врача Шефтеля Павла Наумовича. Свадьбу сыграли в Европе. И в назначенный природой час, в 1913 году у Сабины Шпильрейн-Шефтель родилась дочь. Родители нарекли ее Ренатой.
Семейная жизнь требовала много сил и времени, а мысли Сабины неотступно вращались вокруг интересной и любимой работы. Плохо ли, хорошо ли, но работа занимала ее почти целиком.
В течение последующих лет Сабина Шпильрейн работала в различных немецких, швейцарских и австрийских центрах: психиатрической клиники у Э.Блейлера (Цюрих), психоневрологической клинике Бонхэфера (Берлин), занималась психоанализом у К.Г.Юнга (Цюрих) и 3.Фрейда (Вена), исследовала мифологию и историю искусства (Женева), работала врачом-педологом в лаборатории Клапареда (Женева) и др. Изучала гармонию, контрапункт и композицию. Осуществила психоаналитическое исследование «Песни о Нибелунгах» и сказок. Опубликовала ряд статей в различных европейских журналах. Участвовала в работе съездов, конференций и конгрессов по педагогике, психологии, психиатрии, медицине и психоанализу.
Деятельное участие Сабины Шпильрейн в развитии и пропаганде психоанализа и психоаналитического движения принесло ей не только удовлетворение, но и признание. Время ученичества давно прошло. И она сама обучала психоанализу других. Пожалуй, наиболее известным из учеников ее стал швейцарский психолог Жан Пиаже (1896—1980), чьим психоаналитиком она была в Женеве в 1921 году.
Погруженная в работу, Сабина Шпильрейн как-то не очень замечала, что время не только идет, но и уходит. Судьба напомнила ей об этом. В 1921 году в Ростове-на-Дону умерла ее мать. А между тем до юбилея двадцатилетнего пребывания в Европе оставалось совсем немного. После того, как она уехала из России, страна пережила войну, потрясения 1905 — 1907 годов, мировую войну, революцию, октябрьский переворот 1917 года, гражданскую войну, эпоху «военного коммунизма» и прочие прелести странной русской жизни.
В начале 20-х годов братья Сабины, Ян и Исаак, получившие образование в Европе, уже трудились в Москве. В Ростове-на-Дону завершал учебу в университете младший брат Эмиль, а отец активно работал по ликвидации неграмотности. Сабина считала, что и она должна принять участие в созидании новой России.
В 1923 году, с благословения 3.Фрейда, проявлявшего большую заинтересованность в распространении психоанализа в России, Сабина Николаевна Шпильрейн-Шефтель вместе с семьей вернулась на родину. Муж уехал в Ростов-на-Дону, где занялся врачебной практикой, а Сабина попыталась начать новую жизнь в Москве.
После пережитых и переживаемых Россией потрясений рассчитывать на материальное благополучие не приходилось. Семья потеряла практически все, что имела. И Шпильрейн, с полным на то основанием, отвечая на вопрос о ее имущественном положении написала коротко, ясно и зло: «Ни у кого ничего нет!».
В атмосфере убогого коммунального быта и всеобщего кавардака она все же умудрилась с головой уйти в работу. С сентября 1923 года она работала врачом-педологом в городке имени 3-го Интернационала (Москва), заведовала секцией детской психологии в Первом московском государственном университете и состояла научным сотрудником Государственного психоаналитического института и детского дома-лаборатории «Международная солидарность». В этом институте она вела амбулаторный прием, консультировала, читала спецкурс «Психоанализ подсознательного мышления», вела «семинарий по детскому психоанализу», принимала деятельное участие в «медицинских заседаниях сотрудников» института и работе Русского психоаналитического общества.
В списке штатных и сверхштатных сотрудников Государственного Психоаналитического института и детского дома-лаборатории «Международная солидарность» (возглавлявшегося профессором Иваном Дмитриевичем Ермаковым) в первой половине 1924 года значился только один штатный научный сотрудник — Сабина Николаевна Шпильрейн1. Один-единственный, но зато какой сотрудник. В собственноручно заполненном анкетном листке, украшенном государственной аббревиатурой и титулами Наркомпроса и Главнауки, доктор медицины и автор около 30 научных трудов, Сабина Николаевна Шпильрейн-Шефтель написала: «Работаю с наслаждением, считая себя рожденной и „призванной" как бы для моей деятельности, без которой не вижу в жизни никакого смысла»
.
Ее приход в Психоаналитический институт совпал со сложным периодом становления этой организации и вызвал настороженное отношение со стороны некоторых сотрудниц. Она хотела изучать и лечить детей, но ее желания не всем были по душе. В том же анкетном листке, высказывая пожелания об улучшении работы института Шпильрейн написала: «В психоаналитическом институте считала бы необходимым лично наблюдать детей, чтобы беседы с руководительницами не сводились к чисто теоретическим рассуждениям и „платоническим" советам заочно»
.
Она верила в себя как специалиста и хотела работать на предельном профессиональном накале. В этот период мысли ее неоднократно обращались к болезни Ленина, и она несколько раз говорила близким людям, что если бы ей разрешили, то она вылечила бы его. Учитывая характер и размеры органического поражения ленинского мозга, это представляется исключительно маловероятным, но само направление мыслей беспартийного врача примечательно.
Она примерялась к большой и перспективной работе. Но жизнь распорядилась по-своему. По независящим от нее серьезным семейным обстоятельствам в 1924 году Сабина Шпильрейн была вынуждена оставить Москву и переехать к мужу и отцу в Ростов-на-Дону. К этому времени город уже мало походил на Ростов ее юности. Да и отчий дом реквизировали после 1917 года. Вся семья жила плохо, трудно и впроголодь. А впереди не было даже намека на хорошую жизнь. И тем не менее радости все-таки случались. Ближайшим прекрасным результатом переезда стало рождение дочери — Евы. Прибавилось забот и хлопот. Но не мыслившая себя без любимой работы Сабина Шпильрейн трудилась врачом в поликлинике и отдавала все, что могла, дефективным и трудным детям. Формально она была обычным врачом, но в действительности работала одновременно как психиатр, психотерапевт и педолог. И к тому же успевала заниматься научной работой. Правда, с течением времени возможностей для нее становилось все меньше.
Во второй половине 1925 года власти ликвидировали Государственный психоаналитический институт и постепенно усиливали идеологический нажим на психоаналитиков и педологов. Ближайшие перспективы вырисовывались уже вполне определенно, но Сабина Шпильрейн продолжала работу и писала статьи по психоанализу вплоть до начала 30-х годов. В 1931 году один из ведущих психоаналитических журналов — «Имаго» — опубликовал ее статью о детских рисунках, выполненных с открытыми и закрытыми глазами.
Ее жизнь и работа в Ростове-на-Дону (1924—1942) являются наименее известным периодом жизни, сведения о котором пока основываются главным образом лишь на нескольких установленных фактах и немногих (не всегда достоверных) свидетельствах очевидцев.
Она много работала и лишь изредка позволяла себе кратковременные поездки в Москву. По мере развития событий в стране ее деятельность как психоаналитика и педолога (к тому же бывавшего за границей) все более отчетливо обретала жизнеопасные и отчасти даже самоубийственные черты. Занятия такого рода уже фактически приравнивались к особо опасным государственным преступлениям, со всеми вытекающими последствиями.
К 30-м годам психоанализ был уже почти полностью задавлен и наступила очередь педологии. В 1932 году был ликвидирован журнал «Педология». Критика и нападки на педологию постоянно усиливались и завершились в 1936 году очередным погромом, начало которому положило постановление ЦК ВКП(б) «О педологических извращениях в системе Наркомпросов». На педологические организации, ученых и их книги обрушился шквал репрессий.
И без того нерадостное положение и настроение Сабины Шпильрейн ухудшалось с каждым годом. А судьба методически наносила ей удар за ударом. И вторая половина 30-х годов превратилась в какой-то кошмар. Семью затягивало в мясорубку сталинских репрессий. В 1935 году НКВД арестовало ее брата профессора Исаака Шпильрейна. В 1937 году от разрыва сердца скончался муж. Воспользовавшись ситуацией, семью Сабины тут же «уплотнили». Вот уж воистину пришла беда — открывая ворота. Но все самое худшее и страшное в ее жизни было еще впереди и надвигалось с неотвратимостью рока. По стране катился очередной вал репрессий. И в 1937 году еще два брата Сабины — член-корреспондент Ян Шпильрейн и доцент Эмиль Шпильрейн — были арестованы один за другим и вслед за Исааком сгинули в ГУЛАГе. Подрубленный под корень, в 1938 году умер отец. Можно лишь гадать, что на сей раз, спасло саму Сабину Шпильрейн. То ли чудо? То ли традиционное российское разгильдяйство? То ли люди добрые незаметно помогли врачу своих детей? Но факт остается фактом. Она выжила и сохранила дочерей. Девочки подросли, похорошели и очень увлеклись музыкой, к которой проявили большие способности. И поныне некоторые жители города вспоминают, как в теплые времена года из распахнутых окон дома, где проживала какая-то необычная семья Сабины Шпильрейн, почти постоянно звучала классическая музыка.
Начало Второй мировой войны принесло новые тревоги и известие о смерти 3.Фрейда. Сабина Шпильрейн по-прежнему много работала и воспитывала Еву. Летом 1941 года после нападения гитлеровской Германии на Советский Союз, Рената, учившаяся в Москве музыке, приехала в Ростов-на-Дону. Она осталась с матерью и устроилась на работу нянечкой в яслях. Фронт стремительно приближался к городу, и жители его уже немало знали о зверствах нацистов. По злой иронии судьбы именно Сабина Шпильрейн, соавтор психоаналитического учения о садистских компонентах влечений и идеи о деструктивном влечении, верила в это менее других. По складу ума и характера она всегда была немного «не от мира сего» и не изменила себе и на этот раз. Сталинские репрессии неожиданно легли на одну чашу весов с ее девятнадцатилетним опытом европейской жизни. Она вспоминала Германию периода своей бурной молодости и не могла поверить, что столь культурный народ, как немцы, способен на такое. Ее уговаривали бежать. Но она отказывалась и говорила племяннице, что слухи о зверствах нацистов преувеличены пропагандой. Она по-прежнему работала врачом, а дочери ее, как могли, подрабатывали музыкой.
Стратегически важный полумиллионный город готовился к обороне. Но уже 19 ноября 1941 года гитлеровцы вышли к окраине города, а 21 ноября оккупировали его.
Ростов-на-Дону был одним из немногих городов России, которому за одну войну довелось пережить две оккупации. Первую из них, с 21 ноября по 29 ноября 1941 года, Сабина Шпильрейн и ее дочери пережили, по-видимому, в первую очередь в виду скоротечности ее, хотя и за эти дни нацисты уничтожили немало мирных жителей. До лета 1942 года части Красной Армии удерживали Ростов-на-Дону, хотя город подвергался ожесточенным налетам авиации. Семья Сабины Шпильрейн пережила их все, в том числе и самый страшный налет 18 июля 1942 года. Население города как всегда страшилось худшего и надеялось на лучшее. Но 27 июля 1942 года гитлеровцы вторично оккупировали город. И сразу же начали умопомрачительные массовые расстрелы десятков тысяч ни в чем неповинных мирных жителей. Этот конвейер смерти работал вплоть до 14 февраля 1943 года, когда их, наконец, выбили из Ростова-на-Дону. Но до окончания второй оккупации Сабина Шпильрейн не дожила.
Последний раз ее видели летом 1942 года в колонне евреев, предназначенных к уничтожению, которую нацисты гнали в направлении Змеевской балки — огромных оврагов на окраине города. Как всегда плохо одетая, смертельно уставшая и сосредоточенная только на ей ведомых мыслях, Сабина Николаевна Шпильрейн-Шефтель брела вместе с дочерьми. Там на дне залитой кровью и заваленной трупами Змеевской балки все они и обрели последний приют.
Подсмертная судьба ее была столь же странной и несчастной, как и жизнь. Подобно многим россиянам, она была скандально известна за границей, но спустя полвека после смерти о ней и ее трудах все еще почти ничего не знают на Родине. И лишь в самое последнее время появились какие-то проблески. Чудом, уцелевшая племянница Сабины Шпильрейн (Мениха Исааковна Шпильрейн) завершила перевод с немецкого и готовит к печати докторскую диссертацию Сабины Шпильрейн «О психологическом содержании одного случая шизофрении» и ее работу «Разрушение как причина становления». Может быть, это и станет началом посмертного возвращения трудов Сабины Шпильрейн в ее страну.
